Пытаясь разобраться в отношениях современного общества с религиозным экстремизмом, Кирилл Серебренников выбрал пьесу Мариуса фон Майенбурга, которую еще ни разу не ставили в России. В «(М)ученике» моделью социума становится школа – режиссер заменил немецкое учреждение российским, а западные реалии – отечественными. В этом спектакле, как и в прошлогодней театральной адаптации «Идиотов» Ларса фон Триера, Серебренников отказывается от изобретательных приемов и сложного режиссерского языка. Вопросы, вставшие в последнее время перед обществом, потребовали простой, лаконичной формы и предельно конкретного анализа.
Театр открытого действия, который исповедует Серебренников, не терпит нюансов и двусмысленностей: его сила – как в фильмах Балабанова – в правде. Эта правда не колет глаза – она их выкалывает, для изгнания бесов Серебренников пользуется не блюдечком с чесноком, а осиновыми кольями и вгоняет их в намеченные мишени со всего маху, как кузнец раскаленным молотом. Мариус фон Майенбург – из той же породы, только немецкой, он многолетний соратник Томаса Остермайера, с недавних пор сам стал режиссером, поставил в «Шаубюне» и своего «(М)ученика». Ксения Ларина, The New Times
Еще лет 10 назад на вопрос журналиста: «Книги, которые на вас повлияли, изменили вас?» принято было отвечать: «Библия», и многочисленные певцы, артисты и политики так и отвечали; этот ответ поражал своей универсальностью и одновременно ставил в тупик. Ну действительно, о чем еще спрашивать, если человек берет высшую планку?.. Однако за этим универсальным ответом, как ты понимаешь сегодня, скрывались будущие контуры консерватизма: это означало на самом деле, что для говорящего существует только одна истина и он не допускает наличия других. Майенбург, а следом за ним и Серебренников делают эту ситуацию буквальной – Южин действительно каждое второе свое предложение начинает со слов: «В Библии сказано...» – и выглядит это не столько комично или пугающе, сколько неестественно. Андрей Архангельский, Ъ-Огонек